«Прииде окоянный сотона», или ОКО за ОКО. Роман - Юрий Теплов

– Пойдешь на Узень командиром мостового взвода.

– Жена у меня, товарищ майор…

– Не понял, – сказал комбат, словно услышал об инопланетянах.

Подошел к Давлетову вплотную, повел четко вылепленным носом.

– Жена у меня, – повторил Давлетов. – У КПП сидит.

– Ты что, лейтенант, рехнулся?

Давлетов растерянно молчал.

– Какого лешего на Маньчжурку ее приволок? Жилья здесь нет.

Майор еще раз повел носом, отвернулся от Давлетова, заходил взад-вперед, ступая по ковровой дорожке зеркальными хромачами.

– Ну, и лейтенанты пошли! Не успела женилка вырасти, жену подавай! – повернулся к Халиулу: – Что, сперма в мозги бросилась?

– Так точно, – плохо соображая, ответил Халиул.

– Правильно делаешь, что соглашаешься. Перечить начальству – что мочиться против ветра… Как твоя фамилия, говоришь?

– Давлетов.

– Твой объект, Давлетов – ИсСо-3. К сроку не сдашь, штаны спущу и набью морду, понял?.. Тут с вашей роты на продскладе машина. Грузи жену, и отправляйтесь. Разбирайся на месте!

Райхан ничего не сказала, но, видно, почуяла растерянность родимого супруга, погладила тихонько его руку. Он бодренько сказал:

– Все в порядке.

Но не стало больше того Халиула, что гордо восседал в тарантасе и по-хозяйски прижимал невесту. Неуверенность постучалась в его душу. Нет, он не надломился в тот день, но словно бы ощутил на себе преследующий взгляд, отчего хотелось обернуться, укрыться за плотной дверью… Так бывает с незащищенными душами, на них всегда остаются заметные следы от окрика, от угрозы и даже от идиотского: «Сниму штаны и набью морду»…

Однако все худо-бедно устроилось. Ротный, плешивый и неказистый капитан, с колодками фронтовых наград, сказал Халиулу:

– Не горюй, Давлетов. Видал за крайней палаткой вагон на полозьях? Бесхозный вагон. Старшина у геологов на бутылку спирта выменял, теперь там барахло держит. – Он снял телефонную трубку, приказал не по-приказному: – Старшину ко мне!

Тот вошел без стука.

– Помочь человеку надо, Егор Лукич, – кивнул на Давлетова ротный. – С женой приехал. Женщине спать негде. Имущество в старую будку перетащишь.

Старшина скрипуче согласился и вышел.

– Вот и уладилось, Давлетов, – сказал ротный. – Обустраивайтесь. Сутки на это дело. Мосток твой недалеко, километров восемь. Для молодых ног – ерунда. Раза три в неделю будешь проведывать жену…

Райхан, когда узнала, что Халиул не каждую ночь сможет ночевать дома, замотала головой: нет, нет, я с тобой! А куда «с тобой»? В палатку с солдатами?..

Она завздыхала, затем как-то вмиг успокоилась, вооружилась выпрошенной у «дяди Егора» шваброй и стала наводить в вагончике уют.

Когда через трое суток Халиул прибежал к Райхан, то не узнал своего жилья. Все было вычищено, выскоблено, подкрашено. У стены притулился широкий топчан, заправленный цветастым покрывалом с двумя подушками под кружевными накидками. На вагонных окошках висели марлевые занавески.

– Ужин горячий, Халиул. Айда умываться, солью тебе из ковшика.

За ужином Райхан спросила:

– Летающий Вагон у тебя был?

– Разве вагоны летают? – мягко вразумил он жену. – Летают вертолеты.

– Нет – возразила она. – Так вашего командира батальона, майора, зовут. Мне старшина дядя Егор сказал…

И ведь точно, было такое прозвище у комбата, на слуху носилось, а услышал его впервые Давлетов от жены. «Летающий» – потому что сплетничали, будто списали в свое время Прокопчука за какую-то провинность из летного училища. А «Вагон» – наверно из-за того, что без него не обойтись никакой стройке. Появлялся майор Прокопчук на объектах неожиданно, сваливался, как вагон на голову, не дай бог, если кто отскочить не успеет.

В первую неделю комбат дважды наведывался на ИсСо-3, так именовалось на казенном языке искусственное сооружение, а попросту мост через реку Узень. Не мост, конечно, а мосток, как сказал ротный, но мосток капитальный, под железную дорогу, на которую пока не было и намека.

Приезжал Прокопчук на газике. Из машины сначала показывались блескучие хромачи, затем на землю ступал их обладатель. Давлетов успевал заскочить в прорабку, на скоростях скидывал яловые сапоги и натягивал начищенные для такого случая хромовые. Прокопчук понимающе ждал возле машины, стоял посреди строительного мусора, покачиваясь с пяток на носки. Давлетов рысью и с замиранием сердца мчался к нему.

– Сколько? – спрашивал отрывисто комбат.

– Сто пять, – отвечал Халиул.

Это означало, что норма выработки по отрывке котлована составляла в среднем сто пять процентов. Она, конечно, была пониже, может, чуть доходила до девяноста восьми. Но ротный – мужик битый – проинструктировал молодого взводного: меньше ста пяти цифру не называть. Да Халиул и сам понимал, что доложить, как есть, равно, что лечь на амбразуру.

– Сроки, лейтенант, сроки! – напоминал комбат.

А сроки показались лейтенанту Давлетову неоправданно завышенными. Сделав такое открытие, он мысленно ахнул и возгордился. Вот когда пригодились учебники, которые он тащил с собой через всю страну. Несколько ночей он сидел в прорабке, рассчитывая и подсчитывая. Даже Райхан не проведывал. И ведь прав оказался. Вышло, что все работы можно закончить недели на две раньше.

Никому не сказал об этом, решив удивить мир и майора Прокопчука. Чтобы поглядел на него комбат уважительно, без зеленых бесенят, чтобы руку при встрече подал и запомнил Давлетова на случай, если понадобится на выдвижение толковый офицер.

Он дневал и ночевал на объекте. К Райхан прибегал лишь раз в неделю. И, наверное, получилось бы, как задумывалось – закончили объект на одиннадцать дней раньше срока. А сдали представителю заказчика позже, потому что пришлось переделывать. Оказалось, скосили мост на полтора градуса. По недосмотру, по оплошности, а не из-за расчетов.

Майор Прокопчук прикатил тогда спозаранку. Прямо из машины заорал:

– Ко мне!

Давлетов даже сапоги не успел сменить, подбежал к командиру и сразу наткнулся на злых бесенят в глазах.

– Какой ишак надоумил тебя вмешиваться в проект?

Тоскливо прошел за комбатом в прорабку, остановился у порога, как чужак, забредший в незнакомый дом.

– Расчеты правильные, – робко сказал Давлетов и протянул комбату тетрадь.

Тот отшвырнул ее, привстал, опершись ладонями о стол, проткнул Давлетова взглядом. Потом сплюнул на пол и сказал:

– Премии лишил людей, дур-рак!..

И Давлетов ушел в тот вечер в свой семейный вагон. Увидев его растерянным, с перекосившимся от внутренней боли лицом, жена залопотала, захлопотала, закрутилась вокруг него, обволакивая жалостью и сочувствием. А он все никак не мог отмякнуть, словно внутри засела железная скоба. Только ночью, когда рассказал ей все, отошел, оттаял и сразу изнемог от слабости. А она шептала:

– Зачем тебе это, Халиул? У каждого свое место. Воробей только у курицы может зерно стащить. А коршун разве позволит?

И запела тихонько старую песню, где главным было то, что девушка любит батыра, и все об этом знают: конь знает, вода знает. Он один не знает.

– Знаю, – сказал он.

– Ты скоро отцом будешь, – шепнула она.

После ее слов горечь перемешалась с радостью.

– Дочку назовем – Зифа, – снова шепотом сказала жена.

Халиул не спросил: почему дочку, а вдруг сын будет? Ответил:

– Да, Зифа. Зифа-Буйла.

Они лежали рядышком в полном значения и смысла молчании и сами были полны смыслом имени еще неродившейся дочери. Оно на их родном языке означало самое красивое, что есть вокруг… Вон стоит стройная и кудрявая, глаз не отвести, березка – значит, Зифа-Буйла. Хрустальный родник под горой – тоже Зифа. И дочка у них будет самая красивая, самая стройная.

Что-то свершилось в ту ночь в молодом Давлетове, он еще сам этого не ведал. Наутро встал успокоенный, преисполненный нежности к Райхан, словно она и будущий ребенок стали ему щитом от всех житейских невзгод.

Он нашел Прокопчука на объекте по соседству. Повинился перед ним, спокойно так сказав, что больше подобного не повторится. Тот махнул рукой.

– Выговорешник все равно схлопочешь. Катись, подбирай свои орешки…

Больше Давлетов с колеи не сворачивал. Куда она вела, туда и шел. Первое время еще возвращался мысленно к случившемуся, даже иногда появлялось желание что-то сделать по своему, что-то переиначить. Но вспоминал крутой подбородок Прокопчука и его зеленоватые глаза. Нет уж! Воробей он и есть воробей…

В передовиках Давлетов не ходил, потому, наверно, и командовал взводом целых десять лет, дослужившись лишь до старшего лейтенанта. Изредка подступала обида: не из худших офицер Давлетов, не на левом фланге стоял по производственным показателям. Пускай бы обгоняли с правого фланга! Но ведь и с левого проскакивали. Обиду он жевал молча и терпеливо. Для него не было секретом мнение начальства: звезд с неба не хватает, но надежен. Тоже хорошо. Арба переворачивается реже, чем быстрый автомобиль.